На берегу речки Емуртлы, совсем рядом от её истока расположилось село Крашенинино. Красивейшее место! Вокруг сосновый бор подступает, недалеко и роща берёзовая имеется, и луг заливной, и поля пшеничные, и лён голубой в полях летом распускается нежными цветочками. В лесу грибов множество и ягоды разные: и земляника, и клубника, и черника, и брусника поспевает осенью, и малина душистая дикая созревает в бору. И кусты рябиновые между соснами резными своими листьями помахивают. А воздух какой – дышишь – не надышишься. И название какое - «Крашенинино»! Откуда ж такое? От красоты неописуемой здешних мест или ещё от чего? Как знать. А сказ один о названии таком красивом послушайте.
Давно это было. После разгрома шведов царём Петром I под Полтавой много было в плен взято шведских солдат и офицеров. В полон к царю Петру Великому попало много и «нестроевых» шведов. Вместе со шведской армией следовала куча «нестроевых» – торговцев, кухарок, прачек, лекарей, священников. Шведских пленных, обретавшихся по российским городам и весям, было больше 20 тысяч человек. Шведские пленные генералы устроились неплохо и жили в ус не дули. Офицерам победнее, да в звании невысоком приходилось подрабатывать, чтобы с голоду не помереть. Сильно их выручало знание ремесел. А после того, как князь Гагарин в Тобольск, столицу губернии сибирской, губернаторствовать царём поставлен был и отстраивать город начал, ох, как знание и рабочие руки шведов пленных ему потребны стали. И потянулись в Тобольск обозы с пленными, а многие пешком под конвоем сопровождались. Много их в пути умерло, да не меньше до столицы сибирской добрались, да в пути ещё пережениться успели. Кто как в Тобольске устроился. Занимались пленные шведы окраской пряжи, плотницким ремеслом, изготовлением упряжи, кузнечными, камнерезными и ювелирными работами, шили перчатки и даже вязали. Кто посметливее, да поухватистей торговать стали, кто в работники шёл к зажиточным горожанам. Жили обособленно, богу по своему обычаю римскому молились, а кто-то и в православные перекрестился.
Долго ли коротко так жили, не скоро дело делается, скоро только сказ сказывается. Постареть успели, детьми внуками обрасти, неуютно им в Тобольске пришлось, горожане не сильно-то веру их привечали, смотрели косо, что храмы православные шведы стороной обходят. И были среди шведов три семьи братьев-красильщиков – пряжу красили, да полотно. Только с годами в упадок дело приходить начало, конкурентов много стало, заказов поубавилось. Жить чем-то надо, семьи кормить. Однажды старику – шведу во сне старичок-лесовичок приснился, добрый такой, улыбчивый, в руках ветка – посох, из кармана гроздья рябиновые видны, на голове птичка-синичка посвистывает весело. И говорит Лесовик старику-шведу, как-будто наяву, уходить тебе надо из Тобольска, если сохранить ремесло своё желаешь, да достаток иметь. Иди, говорит, южнее, до бора реликтового, место там есть красивое по речке Емуртла, к слободе Кизакской относится. А как я место узнаю, спрашивает швед. Собирай сыновей – внуков, снох своих да ступай. А чтобы дорога верная твоя была, полетит впереди вас моя птица-синица, путь указывать вам будет.
Созвал старик совет семейный. Думали-решали на совете и постановили, быть так, как во сне отцу-старику Лесовик присоветовал. Не сильно только верили сыновья в сон отцовский, что птица их поведёт. Только жить в Тобольске совсем тяжело стало: голодно, холодно, да соседи за веру римскую притесняют. Собрали они нехитрый скарб свой, принадлежности ремесленные, красители для пряжи и полотна разные тоже с собой взяли, да и подались из домов своих, куда глаза глядят. Вдруг, откуда ни возьмись, синичка прилетела, летает перед ними, кружится, посвистывает. То на землю прямо под ноги им сядет, вперёд скок-два сделает, подлетит вперёд и снова возвращается. Тут поняли наши путники, что неспроста это, непростая, значит, птичка-синичка перед ними и пошли, куда птица направление указывала. Долго шли, много преград, трудностей преодолели и рек-речушек разных видели, где вплавь, где вброд их преодолевали, сквозь дебри-чащобы проламывались, несколько сел деревень прошли, и людей разных, хоть мало, но встречали. И места им вроде красивыми казались – готовы были к людям прибиться, да обосноваться, только птица-синица всё дальше и дальше их ведёт, южнее. Тяжело в пути. Сколько раз хотели от груза лишнего избавиться – принадлежности свои ремесленные, красители разные бросить собирались. Только захотят это сделать – старику-шведу Лесовик видится, головой качает, пальцем-веткой грозит, дескать, нельзя этого делать. Идут дальше, ношу со скарбом своим несут, питаются, чем бог пошлёт: где рыбку поймают, где куропатку словят, где грибов - ягод насобирают, а где и хлебушка какой-нибудь сердобольный житель подаст, капусткой квашеной поделится, да на ночлег оставит, и с собой нехитрый узелок с едой направит. Трудный путь, долгий. И братья сомневаться начали, правильно ли поступили, уйдя из Тобольска. А совсем страшно стало, когда к болоту вышли, а дороги твёрдой дальше не видят, трясина одна, и синичка тем временем подевалась куда-то. Из болота кислятиной пахнет, испарения разные, деревья сухие корявые из болота страшно руки-ветви вытягивают к путникам, и небо серое пасмурное хмурится. Заплакали дети, бабы рёв подняли, куда их птица проклятая завела. Забубнили сыновья на старика отца, зря, мол, послушались тебя. Да только старик уверовал в Лесовичка, русской поговоркой сказал сыновьям: «Утро вечера мудренее». Поужинали рыбкой вяленой и устроились на ночлег. Уснули все, а старику-шведу не спится. И вот как из- под земли перед ним его знакомый Лесовик образовался, заговорил. Не кручинься, говорит, Седая головушка. Скоро конец пути вашему, недолго до места идти осталось. А старик-швед возмущается, куда идти, одно болото на обе стороны. Правильно, отвечает Лесовик, болото это Кислым зовётся. Берёт из него начало речка Емуртла. Видишь, ручеёк маленький – иди вдоль него и выйдешь к месту, краше которого ты и не видел вовсе. Люди там уже селиться начали, дома построили, хозяйством обзавелись, только вот названия у деревни ещё нет.
Поговорил старый швед с Лесовичком и уснул. Утром затренькала синичка разбудила всех, полетала над путниками да и села неподалёку. Сидит, посвистывает. Подошли братья к месту, где синичка сидела, да и охнули враз. Из земли ручеёк журчит, а бережок у него - земля твёрдая. Собрались и пошли дальше. Сначала с опаской шагали, а потом всё смелее и смелее. Шире ручеёк и берег твёрже, только бора нет, как нет. Идут дальше – быстро не разбежишься – дети малые с ними, да и скарбу домашнего достаточно, да принадлежности красильные с собой. Идут долго ли, недолго ли, о том история не сохранилась. Вот и лес пошёл густой, сосновый, деревья кондовые, но идут путники, а впереди них синица с сосны на сосну перелетает. Понял старый швед, что по бору реликтовому идут, но заблудиться не боится: крепко в Лесовика уверовал, да и синица с ними, веселей свистеть стала, громче. И вот в полдень, когда солнце высоко над вершинами сосен стояло, расступился перед ними бор вековой, и на берегу реки поляна открылась, а на ней избы стоят – немного – с десяток всего. Рядом коровы пасутся, овцы травку щиплют. К избам и огородикам сосны вековые приступили, вершинами на лёгком ветерке качают, будто путников подбадривают: не бойтесь, подходите ближе. И такая вокруг красота, что дух у путешественников захватило. Поняли они, что на место пришли, на какое шведу-старику Старичок – Лесовичок во сне говорил. Идут к избам, познакомиться с жителями хотят, а те из домов высыпали, дивятся, кого им из леса дремучего принесло – одежда незнакомая, говор непонятный. Но были селяне людьми добрыми, гостеприимными. Поклонились пришлым людям, накормили, напоили, в бане попарили, да спать положили. К утру и с расспросами к ним приступили, поселиться разрешили рядом. Сначала землянки себе шведы выкопали, а потом и избы поставили не без помощи местных. Растёт деревня, добавляется в ней жителей. Из близких мест из Усть-Суерской и Емуртлинской слобод приходят и селятся, из Ялуторовского и Суерского острогов приходят и тоже жить остаются, глядя на красоту природы местной, на богатые грибами и ягодами места. А шведы домик отстроили для мастерской, и пряжу, и полотно людям красить стали. А крашеная пряжа и полотно крашеное в народе крашениной звалось. И славиться крашенина эта стала далеко – яркая и прочная краска у шведских ремесленников оказалась. Приходили красить полотно аж из Ирбита, из Камышлова - города, да не все обратно уходили. Поражала красота мест здешних народ, и жить оставались здесь – дома строили, детей рожали. Жили дружно весело, во всём друг другу помогали и шведов пришлых уважали и за веру их римскую не притесняли. И название у деревеньки появилось – Крашенинино. А упоминается в первый раз о деревне в ревизских сказках Николаевской церкви Кизакской слободы аж в 1758 году.
Много воды утекло с тех пор. С годами перемешались шведы с местным населением, другими делами заниматься стали – хлеб сеяли, скота пасли, печи клали. Кто дальше пошёл – лучшей доли искать, кто на родину предков подался. С течением времени надобность в окрашивании пряжи и полотна отпала. Не красят в Крашенинино больше материю. А люди в Крашенинино до сих пор живут. Дружно живут, хлеб выращивают, лён сеют, картофель сажают. И все своё село любят, а кто приезжает красоте местной природы удивляется. И встречает всех на въезде в деревню Старичок – Лесовичок, который оберегает деревню от потрясений разных, от людей злых и коварных.
